Все новости
ИСТОРИЯ
31 Января 2021, 00:24

Жил-был художник один...

Больше всего парню с уфимской окраины – фронтовику Владимиру Майтову – удавались портреты Сталина, киноафиши и натюрморты с гроздьями рябины.

Жители послевоенного Черниковска радовались каждому элементу обновления своего строгого индустриального городка, будь то монументальное панно на фасаде здания цеха, плакат в заводской проходной, яркая вывеска над магазином или праздничные кумачовые транспаранты на Первомайской. Многие знали, чьих это «кистей» работа, и одобрительно отзывались об авторе: «Наш-то Владимир Федорович на все руки мастер! Слыхали? Выставку затевает! Одно слово фронтовик...». Многонациональная Черниковка, поднявшаяся на плечах посланцев разных народов коллективов эвакуированных заводов, фронтовиков ценила.
Сменил винтовку на кисть
Трудовая Черниковка в Великую Отечественную была одета в мрачные цвета. Черные клубы дыма заводских труб, изъеденные ржавчиной брезентовые робы, серые бараки. Всю войну проработавшая в круглосуточном режиме на нефтепереработке, света белого не видавшая в ночных сменах, вытянувшая жилы ради Победы, спутница Уфы соскучилась по краскам мирной жизни.
В творческих кругах Уфы про Владимира Федоровича мало знали. Говорили, в 18 лет на войну ушел. И сразу на передовую попал, получил ранение тяжелое... Рисовать вроде начал в госпитале. Под его портретом Сталина бойцов с вокзала в бой провожали! Парень-то свой, лопатинский. А что ссылка за плечами, так не его вина время такое было. Зато теперь какая жажда жизни в работах! Какая радостная цветовая палитра! И ходит гоголем. Домысливали не иначе... любовь.
Из того малого, о чем ведали и беззлобно-независтно судачили про Владимира Майтова среди местных художников, частенько собиравшихся у кого-нибудь в мастерской, чаще всего – у Александра Бурзянцева или в подсобке оформителей сортопрокатного завода – правдой было всё.
Художник Майтов и его портрет И. В. Сталина
Из Базилевки по ссыльному тракту
Чуйского тракта на Алтай в 30-е годы еще не было. Это потом лучших его шоферов на фронт забрали в автомобильные войска. А Федор Григорьевич и Лукерья Артемьевна Майтовы несколько месяцев на подводах тащились от Базилевки к месту ссылки в деревню Усяты, под Прокопьевск Кемеровской области. Их семью, державшую близ Уфы скотобойню, репрессировали по известной статье.
Просторный дом, некогда принадлежавший зажиточным трудягам Майтовым, вскоре разобрали по бревнам и перевезли в Шакшу, под вокзальное помещение приспособили. Ссыльным же с детьми на руках на новом месте поначалу и на землянку рассчитывать не приходилось.
За сломаную свою судьбу и полуголодное существование Майтовы не роптали, Бога не гневили. О возвращении в Башкирию мечтой себя не тешили. Как и многие вынужденные переселенцы, зубами вцепились в новую жизнь, стали обустраиваться. Благо что рукастые, трудолюбивые были, да и Алтай – край благодатный, природа могучая. Места красивые полюбились, с работой уладилось.
Володя с детства пилил, строгал, рисовал чем найдется и на чем придется. Вспоминал, как волновался от запаха опилок, красок. Будучи пятиклассником, вызвался писать плакаты для школы. Сельсовет привлек изготовить лозунги, за что выделил юному художнику поллитра молока. Лукерья Артемьевна заплакала, когда сын принес в семью этот первый заработок... Родители поддержали тягу Володи к творчеству: изыскали деньжат и выписали ему из Ленинграда простенькие краски. Дорога в фабрично-заводское училище талантливому парню легла прямая. Оттуда весной 42-го его и призвали на фронт.
Вождя рисовать как в штыковую идти
Вышло так, что в войну 18-летнему Володе вся страна открылась. Сначала короткий курс молодого бойца – и в пекло Курско-Орловской операции. При освобождении деревни Новозыбково, что под Белой Церковью, Майтова настигла вражеская пуля. В госпитале города Тамбова, чуть подлечившись, он раздобыл кисти и краски. Расписал алтайскими пейзажами унылые, прокуренные и убитые тоской стены палат. Раненые изумлялись, врачи одобряли арт-терапию, способствующую успешному выздоровлению.
Кстати, в 1944-м на фронтах уже действовал приказ – беречь золотые руки художников, музыкантов, золотые голоса артистов. Майтова как раз отправили на формирование в Борисоглебск, где ему с ходу поручили написать большой портрет И. В. Сталина. Владимир Федорович вспоминал, что эту ответственную работу он воспринял как призыв к штыковой атаке:
Получил срочное задание Сталина нарисовать. Опыта в портретной живописи никакого. В размерах три на четыре метра работать не приходилось, инструменты громоздкие, несподручные... Нервничал сильнее, чем перед боем. Вдруг не справлюсь? Дальше все ясно: неблагонадежный, ссылку припомнят. Головы не сносить. Уж лучше на передовую... Однако присмотрелся к фотографии вождя черты лица как из гранита высечены, взгляд волевой. Понял, что это и надо передать в портрете.
Воинское начальство не нашло в работе художника-любителя Майтова несоответствия образу Генералиссимуса. Портрет установили на фронтоне железнодорожной станции Борисоглебск, откуда, отдавая честь вождю, колоннами повзводно и поротно к вагонам маршировали бойцы, отправлявшиеся на фронт.
Дорога домой
К концу войны в комендатуре Кремля создали художественно-оформительскую структуру. В Москву, по протекции боевого генерала, у которого Майтов некоторое время служил ординарцем, и попал наш земляк. Величественная столица, пропуск с грифом СМЕРШа, добротные материалы, шикарные краски – какому художнику-профессионалу такое счастье голову не вскружит? Только не Майтову! До 1947 года Владимир Федорович прослужил в комендатуре. Поднаторел в мастерстве, набил руку. С этим багажом и вернулся в Прокопьевск. Фронтовики тогда быстро делали карьеру в сфере идеологии. Секретаря комскомитета шахты «Зиминка» Владимира Майтова вскоре приняли в ряды КПСС.
К слову сказать, зарабатывали шахтеры хорошо, комсомольские взносы, соответственно, были не копеечные. Из-за них в 1952 году у Майтова и вышел скандал. Квиток в высоких кабинетах затерялся. Подсуетился лжесвидетель. Товарищеский суд был скорым. Якобы за присвоение денег ввалили комсомольскому вожаку по-полной. Из партии исключили.
Глава семьи Федор Григорьевич тем годом все-таки решился предпринять попытку возврата в Башкирию. Съездил в Уфу, добился реабилитации, выправил документы и в конце 50-х перевез своих на Родину. Опять неустроенность, бедность, трудности с жильем и работой. Кстати, можно было бы обратиться за помощью к влиятельному родственнику – Василий Артемьевич Еремеев (родной брат Лукерьи Артемьевны) занимал пост секретаря горкома КПСС Советского района Уфы. Да и шахтерская правда к тому времени восторжествовала (нашлась злополучная расписка о сдаче взносов), но Владимир Майтов не стал ворошить прошлое. Он утаил от дяди комсомольско-партийный конфликт и предпочел громким разборкам краски и холсты.
Черниковка как художественная мастерская
Владимир Федорович устроился на скромную должность коменданта общежития 417-го завода, спустя время квартиру ему дали. Наконец-то смог порадовать родителей, но те благ коммунальных не заценили. Выхлопотали участок в окрестностях Черниковки, в Лопатино, и на старости лет затеяли строительство дома.
Работы для художника-любителя в общежитии непочатый край. Майтов сделал из казенного жилья игрушку. Работал всласть, с упоением. Оформлял шествия первомайских демонстраций, расписывал помещения турбаз, пионерлагерей. Сотрудничал с газетами «Советская Башкирия», «Ленинец», журналом «Хэнэк». Параллельно с отличием закончил народный университет по специальности «оформитель». Поработал в школе учителем черчения, потом перетянули на сортопрокатный завод. Пошли серьезные заказы. Одна только работа для промторга чего стоила! Вывески, витрины это же простор для творчества!
Поднимались ввысь деревца в парках, рдели первые кисти на молодых рябинках. Родная Черниковка оживала, обретала новые краски. Владимир Федорович верил: где-то в этом пространстве живет девушка его мечты. Русоволосая, ясноглазая, необыкновенная...
Творческие посиделки в клубе самодеятельных художников ДК Химик
Любовь и творчество
В один летний денек вблизи ДК Строителей он и встретил на улице свою Людочку, застывшую перед плакатом «Все на стадион!». Миниатюрную, как фарфоровая японская куколка, трогательную, необыкновенную...
Сельская девчонка из-под Благовещенска, в 60-х приехавшая в Уфу после педучилища, преподавала начальный курс в школе № 15. Жила у тети практически по соседству с ним. Ничего не понимая в планшетах и стендах, добровольно вызвалась оформлять школьный музей. Ходила по Черниковке, любовалась красочными вывесками магазинов, подсматривала шрифты.
Бравый мужчина, похоже, шутил, назвавшись автором разнообразных уличных художественных элементов. Людочка смутилась, но сердце ей подсказало: если он и вправду художник, вот он меня и научит! Робко перешагнула порог мастерской. Вдохнула терпкие ароматы красок, подержала в руках инструменты, кисти размером со швабру. Невольно поймала на себе лучистый взгляд хозяина и решила:
– Напрошусь в подмастерья!
Добрый Владимир Федорович согласился провести художественный ликбез. В следующий визит на Людочку был нацеплен забрызганный всеми цветами радуги огромный фартук: началась творческая учеба. Однажды, извинившись, новый знакомый на минутку вышел. Вернулся с сюрпризом веткой рябины, прятавшей в листьях нежные ягоды: «Будет наш талисман!».
Людмила оказалась невероятно способной и в той же степени настырной. Майтов с радостью посвящал очаровашке-подмастерью все свободное время, а девушка вытряхивала из него все новые и новые мастер-классы. Через полгода она сделала головокружительный взлет: ее пригласили художником-оформителем в ДК Строителей и на полставки в ДК Химиков. Над заказами Владимир и Людмила отныне стали работать в четыре руки.
Не одну последующую весну черниковские аллеи расцветали белыми виньетками рябины. Не раз по осени влюбленные приносили в мастерскую (теперь уже общую) охапки коралловых гроздьев и составляли оригинальные композиции. Наконец девушка согласилась быть представленной Майтовым-старшим.
Лукерья Артемьевна так и всплеснула руками:
– Батюшки-святы, Володя, она ж тебе в дочери годится...
В семье мужа Людмилу окружили теплом и вниманием. Ни взгляда косого, ни вопроса лишнего. Угодила невестка Майтовым – проворная, веселая, рукодельница знатная – и шьет, и вяжет, и с огородом управляется, а главное – Володю любит. Счастливый сын на нее не надышится, даже помолодел. Красивая пара вышла.
Владимир и Людмила Майтовы
Москва, златые купола!
На Кремлевские встречи однополчан Владимир Федорович до 1969 года не ездил. Отговаривался срочной работой. А как поженились с Людмилой, так в первый же сбор предстал перед фронтовыми друзьями под руку с красавицей женой. Товарищи, не скрывая мужского восхищения, ахнули – вот это трофей! Владимир Федорович гордился своей Людочкой. Баловал, радовал. Найти хорошую жену, говорил, всякий может, а достойную талантливую соратницу – великая удача.
– Сам слепил меня из того, что было, – рассуждает Людмила Николаевна. – Повезло мне с мужем: всему, что умел, научил. Уфимские художники признавали за ним первенство в оформлении. Глаз-алмаз имел Майтов, трафаретами не пользовался, любой шрифт от руки рисовал. Бывало, идут люди на киносеанс в ДК Химиков и по афишам узнают его почерк. В Стройтресте № 3, казалось бы – в скучной промзоне – всю наружку и внутрянку он замечательно преобразил! Мы с ним брали первые места в городских и республиканских конкурсах, даже за оформление санатория «Юг» в Сочи первое место завоевали! В Москву на День Победы регулярно ездили. Всю столицу обошли, всем мемориалам поклонились.
Л. Н. Майтова с работой своих учеников
Рябиновые кисти на всю оставшуюся жизнь
Супруги Майтовы прожили вместе более 24 лет. Клубные творческие объединения при ДК Химиков, благотворительные выставки, персональные вернисажи в лучших городских галереях, поездки на пленэры, присвоение Владимиру Федоровичу звания Заслуженного работника культуры Республики Башкортостан – все у них было на двоих. Майтову дали небольшую ветеранскую квартиру, которую они с женой любовно оформили как семейный художественный музей. Сетами расположены по стенам полотна хозяина, вышивки хозяйки. Диваны и кресла декорированы искусными покрывалами и подушками, выполненными в лоскутной технике. Их она шьет десятками, одаривает друзей и родных.
На среднем визуальном уровне – поделки учеников коррекционной школы, где трудилась Людмила Николаевна. Ребята восприимчивы к естественным краскам природы, считает она. Осенние мотивы, рябиновые сюжеты оказались самыми популярными в детских работах.
Сердце фронтовика сдало 28 лет назад. В февральскую пору, когда алые гроздья особенно живописны на фоне снегов. Его прощальный букетик пурпурных ягод она хранит до сих пор. Как муж, тяжело больной, сумел из-под ее взора выскользнуть на улицу и принести в дом этот подарок-талисман, Людмила Николаевна по сей день не вычислила...
Фото автора и из архива семьи Майтовых.
Читайте нас: