Любим, помним, вяжем!

Так совпало, что наша многолетняя родовая приверженность к ручной работе в 2022 году легла в канву объявленного в России Года народного искусства и нематериального культурного наследия народов страны. 

В середине 60-х наш дом в Соль-Илецке летом превращался в Караван-сарай. Многочисленные пожилые родственники-фронтовики из Средней Азии, приезжавшие подлечиться на Соленое озеро, занимали все имеющиеся комнаты, чердак и веранду. С приездом родни жизнь семьи поворачивала в новое русло. Мама до ухода на работу умудрялась испечь на завтрак с полсотни блинов. Вечером во дворе устанавливался казан, устраивались задушевные посиделки с пловом, военными песнями под аккордеон.

Родители с радостью привечали уважаемых гостей, а мы, ребятня, охотно выполняли роль гидов, подтаскивали с рынка арбузы. По осени нас щедро вознаграждали за детский труд: в сентябре из Ташкента, Душанбе, Фрунзе, Чимкента приходили по почте фанерные ящички с фруктами. Мама, помнится, беря в руки желтобокую айву или мешочек с сушеным урюком, плакала и говорила:

 – Помолимся за здравие моих сестер Валентины, Раисы, Анны. Они медсестрами служили. А это от дяди Тимофея, того самого, что по ночам кричал «За Родину!». Его под Москвой контузило, а два его брата – Алексей и Василий – там же полегли. Их за упокой души помянем.

 Неумелой рукой мы крестились на икону и получали долгожданные азиатские гостинцы. Так с детства были усвоены первые семейные уроки поминовения погибших за Отечество.

С годами гостей-курортников в нашем доме становилось всё меньше, а список отошедших в мир иной – всё длиннее. Но коробки с душистыми плодами от оставшихся в живых близких и родных умерших фронтовиков присылались регулярно. В них были вложены записочки: «За упокой нашего папы Федора», «Это сорт апорт. Дерево в 1945 году посадил дядя Петя, мир его душе!». Аромат тех поминальных яблок долго таился в уголках нашего дома…

…Тем временем семейная летопись понемногу пополнялась фактами, связанными с Великой Отечественной войной. Самая потрясающая – о моей прабабушке Евдокии Зайцевой, в один день получившей похоронки на троих сыновей и двоих внуков.

Рассказывали так: скорбная весть пришла к Зайцевым в тот момент, когда Евдокия Петровна, подоив корову, готовилась плеснуть в кружки внукам молока. Почтальон сунул ей в руки стопку конвертов, сказал «Крепитесь, мамаша!» и быстро удалился. Знал, что за этим последует... Евдокия Петровна как сидела с ведром на низенькой скамеечке, так и рухнула, уткнувшись головой в бок буренке. Голодные дети, оттащив бабушку из-под коровы, упали на колени и вылакали с земляного пола сарая пролившееся молоко.

Среди них была и моя мама, через весь свой долгий век пронесшая святую память о членах рода, односельчанах, опаленных войной. Именно от мамы я узнала страшное слово «выключка». Похоронка, значит...

 С кем мне выпало счастье общаться много лет, так это с Ольгой Тимофеевной Зайцевой – любимой моей бабушкой с маминой стороны, и незабвенной Марией Ивановной Константиновой – папиной матерью.

Бабушка Оля была женщиной той редкой красоты, какую и под фуфайкой не скроешь. Белолицая, стройная, с царственной посадкой головы и кротким взглядом. Голосок тоненький… Помнится, варежки никогда не носила – держала руки под фартуком. Думаете, нечего было надеть? «Растащихой» ее в деревне звали. Свяжет – и на другой же день кому-нибудь отдаст...

 Рукодельница была прирожденная и труженица великая. Вместе со своей свекровью она всю войну по ночам трепала шерсть, крутила ножную прялку и вязала носки бойцам и перчатки для снайперов (спецзаказ!). От нее и пошла традиция одаривать всех и вся носками и варежками ручной работы. В поминовение «на поле брани убиенных», как говаривала прабабушка Евдокия Петровна, до последнего вздоха истово молившаяся Богу о своих дорогих павших сродниках.

 Когда я бывала в деревне у бабушки Оли, видела тетрадки-помянники образца 1941-1945 годов. Впоследствии они дополнились именами тех самых членов семьи, которые после войны успели и дома построить, и детей народить, и апортовые сады взрастить. На склоне лет Ольга Тимофеевна повелела нам, внукам, переписать имена погибших представителей рода и свято чтить их память.

Бабушка по отцовской линии Мария Ивановна была строга, на похвалу скупа, но очень ценила рукастых людей. Помнится, к вязанию нас приучала. За этим занятием я, будучи подростком, узнала, что бабушка овдовела дважды. Подвенечного супруга Павла Судакова у нее отняла Первая мировая война, а второго мужа, моего деда Афанасия Константинова, – Финская. К началу Великой Отечественной осталась Мария Ивановна с шестью детьми. На тонкое рукоделье у многодетной матери времени не оставалось – едва успевала прясть грубую овечью шерсть и обвязывать детвору. Внукам повезло: от бабушки Маши нам доставались узорные носки-варежки, она их называла «урядные».

Как бабушка Маша управлялась со спицами – для меня до сих пор загадка. Руки у нее были искорежены, пальцы не сгибались. Расспрашивать об увечье язык не поворачивался, а смотреть было больно. Как-то она сама поведала горькую тайну.

В войну Мария Ивановна работала на зернотоке, а по ночам караулила совхозную столовую. Продуктов там не хранили – подвозили по норме к обеду. Но голодные беспризорники этого не знали и ночью забрались в помещение. Заслышав бряканье посуды, сторожиха шумнула воришек, одного шкета схватила за воротник. Пацаненок, пытаясь вырваться, искусал ей руки.

Плакали вместе, вспоминала бабушка. Мальчонка выл, давя на жалость: «А-а-а-а, сначала в участок, потом в колонию! Батьку на войне убили, мамка померла...». А солдатская вдова-сторожиха, замотав окровавленные кисти фартуком, причитала: «Пресвятая Богородица, спаси и сохрани неразумного отрока!».

Налетчиков Мария Ивановна не сдала. Сухожилия на ее руках срослись вкривь и вкось, пальцы развело в стороны. Но куда деваться – приспособилась. Нам, помнится, наказывала: «Сама кусок не съешь – голодной детине отдай!».

Разве можно было предположить, что и сегодня, по истечении 77 лет после Великой Отечественной войны, Россия снова будет принимать беженцев, собирать теплые вещи и отправлять посылки с провизией голодным детям Луганска и Донецка?

Как говорится, гены пальцем не сотрешь. Это о нашей фамильной творческой традиции. К 70-летию Великой Победы сестра моя Антонина предложила: «А давай свяжем 70 пар варежек и раздадим их на помин женщин нашего рода!». Сестра в Оренбуржье, я в Уфе взялись за спицы. Причем Антонина восстановила именно ту модель рукавичек, на какую нам в свое время «заточила» руки бабушка Маша.

Условие номер один (не брать за поминальные варежки ни копейки) выполняется свято. Готовые подарочные пары в наших домах не задерживаются. Прямо как у бабушки Оли! Всегда находится человек, кому хочется их подарить со словами: «Носите на здоровье и поминайте Евдокию, Ольгу, Марию...». Так и разлетаются по белу свету рукавички. В краеведческом музее города Соль-Илецка наши образцы представлены отдельным стендом.

Кстати, друзья и знакомые вызвались материально поддержать наш проект, сплавив нам недовязанные свитера, пакеты с клубками. Вскоре мы с сестрой поняли, что запасов ниток хватит «на три юбилея вперед», то есть, вязать – не перевязать. Антонину и без того нельзя было подпускать к прилавкам с пряжей, а тут вообще вошла в азарт. Помнится, получила премию. И в магазине «Умелые руки» встретила мотки шерсти редких цветов... Все деньги там же с радостью оставила.

В этом году, объявленном в России годом народного искусства и нематериального культурного наследия народов страны, наша акция обрела новое дыхание: сестре предложили войти в число кандидатов на федеральный грант. С условием, что варежки будут переданы в Дома престарелых, детские интернаты. Документы на грант еще ходят по кабинетам, а варежки уже обновили старые и малые поселенцы социальных учреждений.

В силу занятости и невысокой скорости работы со спицами я, конечно, в поминальную акцию внесла довольно скромный вклад, но в этом году  обязалась связать двадцать пар малообеспеченным семьям. И уже давно вышла на международный уровень: мои рукавички увидели в деле, оценили и запросили друзья моих друзей из Европы и Америки. Связала, вложила поминальную записку, передала. Заграничные любительницы hand made никак не могли понять благотворительного характера нашей с сестрой идеи. Всё выпытывали стоимость работы. С трудом уговорила их на вариант «оплаты» свечами в православном храме.

Однако в 2015 году на семи десятках пар поминальных варежек мы с Антониной не смогли остановиться. Тем более что пряжа не убывает, да и мелкая моторика мозгам на пользу. Продолжаем проект. Я наловчилась в транспорте вязать. Где пробка, где светофор – глядишь, на пяток рядков дело и продвинулось... Скажу по опыту: за вязаньем мысли не рассеиваются, а молитва плавно идет…

Как не вспомнить родителей? С возрастом понимаешь: всё лучшее – от них. К слову, у мамы  по части вязания была иная специализация – оренбургские пуховые платки. Но в доме всегда было в запасе несколько пар варежек и носков всех размеров. До сих пор наши внуки в них бегают.

В последний год своей жизни мама вручила мне пучок вязальных спиц и веретено. Знатные инструменты! Пользуюсь и мамочку добрым словом вспоминаю. Между прочим, и папа тоже был нашим наставником в рукоделии: научил ровненько наматывать нитку на клубок – пастмочками. Спросите – что это за процесс? Так ведь в 60-х годах прошлого века фабричная пряжа была в дефиците, поэтому изготавливали ее дома. Папа привозил из деревни овечье руно, его вручную превращали в мягкие кубышки, и мама на веретенце тянула нить. Из неё следовало сформировать пышные пастмы, затем постирать, правильно смотать в клубки, а потом уже браться за спицы… Вот так на нашем поколении, как и было прежде принято во всей России, закреплялись фамильные ремесленные навыки и традиции.

Спросите, сколько пар поминальных варежек мы с сестрой раздарили? Не хвастаемся, но к 77-й годовщине Великой Победы уже восьмая сотня пошла.

Спите спокойно, защитники Отечества! Пусть отдыхают натруженные рученьки наших дорогих бабулечек и родителей! Вечная вам память! Помним, любим, вяжем!

Галина САЛИХОВА. Фото автора.